Освобождение животных 2 страница

Это до­ка­зы­ва­ет по­вер­х­нос­т­ность ана­ло­гии Тей­ло­ра. Су­щес­т­ву­ют раз­ли­чия меж­ду людь­ми и дру­ги­ми жи­вот­ны­ми, и эти раз­ли­чия дол­ж­ны вы­зы­вать не­ко­то­рые раз­ли­чия в пра­вах, ко­то­рые они име­ют. Приз­на­ние это­го оче­вид­но­го фак­та, одна­ко, не явля­ет­ся пре­пят­с­т­ви­ем к по­ни­ма­нию ра­вен­с­т­ва жи­вот­ных. Раз­ли­чия, ко­то­рые су­щес­т­ву­ют меж­ду людь­ми, бес­с­пор­ны, и бор­цы за осво­бож­де­ние жен­щин зна­ют, что эти раз­ли­чия мо­гут вы­зы­вать раз­лич­ные пра­ва. Мно­гие фе­ми­нис­т­ки счи­та­ют, что жен­щи­ны име­ют пра­во на аборт. Так как муж­чи­на не мо­жет сде­лать аборт, бес­с­мыс­лен­но утвер­ж­дать, что он име­ет пра­во на это. Так как кот не мо­жет го­ло­со­вать, бес­с­мыс­лен­но го­во­рить о его пра­ве го­ло­со­вать. Нет ни­ка­кой при­чи­ны, по ко­то­рой дви­же­ние за осво­бож­де­ние жен­щин или дви­же­ние за осво­бож­де­ние жи­вот­ных дол­ж­ны за­ни­мать­ся та­кой ерун­дой. Рас­п­рос­т­ра­не­ние прин­ци­па ра­вен­с­т­ва от одной груп­пы на дру­гую не под­ра­зу­ме­ва­ет, что мы дол­ж­ны отно­сить­ся к обе­им груп­пам оди­на­ко­во, или пре­дос­тав­лять им оди­на­ко­вые пра­ва. Дол­ж­ны ли мы это де­лать, бу­дет за­ви­сеть от при­ро­ды чле­нов этих двух групп. Основ­ной прин­цип ра­вен­с­т­ва не тре­бу­ет рав­но­го или иден­тич­но­го отно­ше­ния, он тре­бу­ет рав­но­го рас­с­мот­ре­ния. Рав­ное рас­с­мот­ре­ние раз­лич­ных су­ществ мо­жет стать осно­вой раз­но­го отно­ше­ния и раз­лич­ных прав.

По­э­то­му, отве­чая на са­ти­ру Тей­ло­ра, мы не отри­ца­ем оче­вид­ных раз­ли­чий меж­ду людь­ми и не-людь­ми, но про­ни­ка­ем бо­лее глу­бо­ко в воп­рос ра­вен­с­т­ва и зак­лю­ча­ем, что нет ни­че­го абсур­д­но­го в идее при­ме­не­ния прин­ци­па ра­вен­с­т­ва к так на­зы­ва­е­мым «ско­там». Как ска­за­но, иног­да та­кое зак­лю­че­ние мо­жет ка­зать­ся не­вер­ным, но если мы иссле­ду­ем бо­лее глу­бо­ко осно­ва­ние, на ко­то­ром пос­т­ро­е­на на­ша дис­к­ри­ми­на­ция на осно­ве ра­сы или по­ла, мы уви­дим, что мы явля­ем­ся не­пос­ле­до­ва­тель­ны­ми, тре­буя ра­вен­с­т­ва для чер­но­ко­жих, жен­щин и дру­гих групп угне­тен­ных лю­дей, при этом отри­цая та­кое пра­во у жи­вот­ных. Что­бы про­яс­нить это, мы сна­ча­ла дол­ж­ны рас­с­мот­реть, по­че­му ра­сизм и дис­к­ри­ми­на­ция по по­ло­во­му приз­на­ку (сек­сизм) не вер­ны.

Те, кто же­ла­ют за­щи­тить ие­рар­хи­чес­кое общес­т­во, час­то ука­зы­ва­ли, что не­вер­ным явля­ет­ся са­мо по­ня­тие ра­вен­с­т­ва лю­дей. Мы дол­ж­ны ясно ви­деть, что лю­ди име­ют раз­лич­ные фор­мы и раз­ме­ры, они име­ют раз­лич­ную мо­раль, раз­лич­ные интел­лек­ту­аль­ные спо­соб­нос­ти, раз­лич­ные чув­с­т­ви­тель­ность и вос­п­ри­им­чи­вость к нуж­дам дру­гих, раз­лич­ные спо­соб­нос­ти эффек­тив­но­го обще­ния и раз­лич­ную вос­п­ри­им­чи­вость к удо­вольс­т­вию и бо­ли. Ко­ро­че го­во­ря, если бы тре­бо­ва­ние ра­вен­с­т­ва бы­ло бы осно­ва­но на фак­ти­чес­ком ра­вен­с­т­ве всех лю­дей, мы не име­ли бы пра­ва тре­бо­вать ра­вен­с­т­ва.

Одна­ко, мож­но бы­ло бы осно­вы­вать­ся и на том, что тре­бо­ва­ние ра­вен­с­т­ва сре­ди лю­дей осно­ва­но на фак­ти­чес­ком ра­вен­с­т­ве раз­лич­ных рас и по­лов. Хо­тя, мож­но ска­зать, что лю­ди как отдель­ные ли­ца не име­ют ни­ка­ких раз­ли­чий по ра­со­во­му и по­ло­во­му приз­на­кам. Из прос­то­го фак­та, что че­ло­век явля­ет­ся чер­ным или жен­щи­ной, мы не мо­жем го­во­рить что-ли­бо отно­си­тель­но интел­лек­ту­аль­ных или мо­раль­ных ка­честв это­го ли­ца. Исхо­дя из это­го мож­но ска­зать, по­че­му ра­сизм и сек­сизм неп­ра­виль­ны. Утвер­ж­де­ния бе­лых ра­сис­тов, что бе­лые пре­вос­хо­дят чер­ных, явля­ет­ся лож­ным, по­то­му что иног­да не­ко­то­рые чер­но­ко­жие пре­вос­хо­дят не­ко­то­рых бе­лых по всем приз­на­кам. Про­тив­ни­ки сек­сиз­ма ска­за­ли бы то же са­мое: пол ли­ца не ха­рак­те­ри­зу­ет его или ее спо­соб­нос­ти, по­э­то­му не­за­кон­но ущем­лять лю­дей по по­ло­во­му приз­на­ку.

Су­щес­т­во­ва­ние инди­ви­ду­аль­ных раз­ли­чий, выз­ван­ных ра­сой или по­лом, мо­жет вес­ти нас к отри­ца­нию ра­вен­с­т­ва во­об­ще и по­яв­ле­ния дис­к­ри­ми­на­ции лю­дей по приз­на­кам интел­лек­та или успеш­нос­ти в жиз­ни. Бы­ло бы ие­рар­хи­чес­кое общес­т­во, осно­ван­ное на та­ких пред­с­тав­ле­ни­ях луч­ше, чем осно­ван­ное на ра­со­вой или по­ло­вой дис­к­ри­ми­на­ции? Ду­маю, нет. Это если мы свя­зы­ва­ем мо­раль­ный прин­цип ра­вен­с­т­ва с ра­вен­с­т­вом фак­ти­чес­ким. Ра­со­вые и по­ло­вые раз­ли­чия по­э­то­му не мо­гут слу­жить осно­ва­ни­ем для дис­к­ри­ми­на­ции и ие­рар­хиз­ма.

Су­щес­т­ву­ет вто­рая важ­ная при­чи­на, по­че­му мы не дол­ж­ны осно­вы­вать наш ответ ра­сиз­му или сек­сиз­му на лю­бом ви­де фак­ти­чес­ко­го ра­вен­с­т­ва, да­же огра­ни­чен­но­го, ко­то­рое утвер­ж­да­ет, что раз­ли­чия в спо­соб­нос­тях рас­п­рос­т­ра­не­ны рав­но­мер­но меж­ду раз­лич­ны­ми ра­са­ми и по­ла­ми: нет ни­ка­кой абсо­лют­ной га­ран­тии, что эти спо­соб­нос­ти дей­с­т­ви­тель­но рас­п­ре­де­ле­ны рав­но­мер­но сре­ди лю­дей. Хо­тя не­ко­то­рые явле­ния мо­гут убе­дить нас в этом. Эти раз­ли­чия не всег­да про­яв­ля­ют­ся, но толь­ко при срав­не­нии со сред­ним уров­нем. Бо­лее важ­но то, что мы еще не зна­ем, нас­коль­ко эти раз­ли­чия дей­с­т­ви­тель­но обос­но­ва­ны ге­не­ти­чес­ки­ми раз­ли­чи­я­ми рас и по­лов и нас­коль­ко — не­дос­тат­ком обра­зо­ва­ния, скуд­ны­ми усло­ви­я­ми жиз­ни и дру­ги­ми фак­то­ра­ми, ко­то­рые явля­ют­ся ре­зуль­та­том прош­лой и про­дол­жа­ю­щей­ся се­год­ня дис­к­ри­ми­на­ции. Но опас­ным явля­ет­ся зак­лю­чать, что все раз­ли­чия обос­но­ва­ны внеш­ни­ми усло­ви­я­ми. По­то­му что на это мож­но бы­ло бы отве­тить, что опре­де­лен­ные усло­вия вли­я­ли на опре­де­лен­ную ра­су в те­че­ние мно­гих ве­ков и при­ве­ли к ге­не­ти­чес­ким раз­ли­чи­ям. И та­ким обра­зом мож­но за­щи­тить ра­сизм.

К счас­тью, нет осно­ва­ний по­ла­гать осно­ву ра­вен­с­т­ва един­с­т­вен­но в опре­де­лен­ных ре­зуль­та­тах на­уч­ных иссле­до­ва­ний. Со­от­вет­с­т­ву­ю­щим отве­том на это бу­дет отри­ца­ние ге­не­ти­чес­ко­го не­ра­вен­с­т­ва, кро­ме то­го, не­об­хо­ди­мо приз­нать, что ра­вен­с­т­во не за­ви­сит от интел­лек­та, мо­раль­ных ка­честв или фи­зи­чес­кой си­лы. Ра­вен­с­т­во — мо­раль­ная идея, а не до­ка­зу­е­мый факт. Нет ло­ги­чес­ки бес­с­пор­ной при­чи­ны для пред­по­ло­же­ния, что фак­ти­чес­кое раз­ли­чие в спо­соб­нос­тях меж­ду дву­мя людь­ми оправ­ды­ва­ет лю­бое раз­ли­чие сре­ди всех лю­дей. Прин­цип ра­вен­с­т­ва лю­дей — это не опи­са­ние пред­по­ла­га­е­мо­го фак­ти­чес­ко­го ра­вен­с­т­ва сре­ди лю­дей: это пред­пи­са­ние то­го, как мы дол­ж­ны обра­щать­ся с людь­ми.

Ие­ре­мия Бен­там, осно­ва­тель ре­фор­ми­ро­ван­ной шко­лы ути­ли­тар­ной мо­раль­ной фи­ло­со­фии, вклю­чил не­об­хо­ди­мое осно­ва­ние мо­раль­но­го ра­вен­с­т­ва в свою сис­те­му эти­ки пос­ред­с­т­вом фор­му­лы: «Все дол­ж­ны счи­тать­ся с одним и один со все­ми». Дру­ги­ми сло­ва­ми, инте­ре­сы каж­до­го че­ло­ве­ка дол­ж­ны быть при­ня­ты во вни­ма­ние все­ми дру­ги­ми людь­ми. Бо­лее поз­д­ний праг­ма­тик Ген­ри Сид­ж­вик го­во­рит об этом так: «Бла­го каж­до­го инди­ви­ду­ума не обла­да­ет боль­шим зна­че­ни­ем с точ­ки зре­ния (ес­ли мож­но так ска­зать) Все­лен­ной, чем бла­го лю­бо­го дру­го­го». Пред­шес­т­вен­ни­ки сов­ре­мен­ной мо­раль­ной фи­ло­со­фии име­ли мно­го обще­го в опре­де­ле­нии основ­но­го по­ло­же­ния сво­их мо­раль­ных те­о­рий, да­ю­щих все­об­щим инте­ре­сам рав­ное рас­с­мот­ре­ние, хо­тя эти пи­са­те­ли во­об­ще не мо­гут до­го­во­рить­ся о том, как это тре­бо­ва­ние луч­ше сфор­му­ли­ро­вать.

По­э­то­му зна­че­ние прин­ци­па ра­вен­с­т­ва сос­то­ит в том, что на­ша за­бо­та о дру­гих лю­дях и на­ша го­тов­ность счи­тать­ся с их инте­ре­са­ми не дол­ж­ны за­ви­сеть от то­го, ка­ки­ми ка­чес­т­ва­ми они обла­да­ют. И это рас­с­мот­ре­ние тре­бу­ет, что­бы мы за­бо­ти­лись о по­ло­жи­тель­ных изме­не­ни­ях у лю­дей: нап­ри­мер, за­бо­та о рас­ту­щем ре­бен­ке тре­бу­ет, что­бы мы учи­ли его чи­тать; за­бо­та о бла­ге сви­ньи мо­жет тре­бо­вать не бо­лее то­го, что­бы оста­вить ее с дру­ги­ми сви­нья­ми в мес­те, где име­ет­ся со­от­вет­с­т­ву­ю­щая пи­ща и прос­т­ран­с­т­во, что­бы сво­бод­но по­бе­гать. Но основ­ной эле­мент — при­ня­тие во вни­ма­ние инте­ре­сов су­щес­т­ва, сог­лас­но прин­ци­пу ра­вен­с­т­ва, дол­жен быть рас­п­рос­т­ра­нен на все су­щес­т­ва — чер­ные и бе­лые, муж­с­кие и жен­с­кие, че­ло­ве­чес­кие и не­че­ло­ве­чес­кие.

То­мас Джеф­фер­сон, ко­то­рый отве­чал за на­пи­са­ние ста­тьи о ра­вен­с­т­ве лю­дей в аме­ри­кан­с­кой Дек­ла­ра­ции Не­за­ви­си­мос­ти, знал, в чем это ра­вен­с­т­во зак­лю­ча­ет­ся. Это при­ве­ло его к выс­туп­ле­ни­ям про­тив раб­с­т­ва да­же при том, что он был нес­по­со­бен до кон­ца осво­бо­дить­ся от сво­их преж­них убеж­де­ний. Он на­пи­сал кни­гу, в ко­то­рой под­чер­к­нул извес­т­ные интел­лек­ту­аль­ные дос­ти­же­ния нег­ров, что­бы опро­вер­г­нуть тог­даш­нее общее пред­с­тав­ле­ние, что они име­ют огра­ни­чен­ные интел­лек­ту­аль­ные спо­соб­нос­ти: «Будь­те уве­ре­ны, что по­ка ник­то не иссле­до­вал столь тща­тель­но и не по­до­шел столь неп­ред­в­зя­то, чем это де­лаю я, и я обна­ру­жил, что, нес­мот­ря на при­род­ные отли­чия, они рав­ны нам... И сте­пень их та­лан­та — это не ме­ра их прав. Сэр Иса­ак Нью­тон пре­вос­хо­дил мно­гих сво­и­ми зна­ни­я­ми, но он не был из-за это­го влас­те­ли­ном над ни­ми».

По­доб­но то­му, ког­да в 1850-ых, ког­да проб­ле­ма прав жен­щин бы­ла под­ня­та в Со­е­ди­нен­ных Шта­тах, за­ме­ча­тель­ная чер­ная фе­ми­нис­т­ка по име­ни Сод­жор­нер Трут ука­за­ла на то же са­мое в бо­лее опре­де­лен­ных фе­ми­нис­т­с­ких по­ня­ти­ях: «Они опре­де­ля­ют лич­ность на осно­ва­нии то­го, что она де­ла­ет, они на­зы­ва­ют это («Умом», — про­шеп­тал кто-то поб­ли­зос­ти). Вот имен­но. Что же тог­да де­лать с жен­с­ки­ми пра­ва­ми или пра­ва­ми нег­ров? Если моя чаш­ка не спо­соб­на вмес­тить и пин­ту, а ва­ша вме­ща­ют квар­ту, поз­воль­те мне иметь мою чаш­ку».

Имен­но на этом осно­вы­ва­ют­ся аргу­мен­ты про­тив ра­сиз­ма и сек­сиз­ма, и в со­от­вет­с­т­вии с этим прин­ци­пом, отно­ше­ние, ко­то­рое мы мо­жем на­зы­вать «спе­си­е­цизм», по ана­ло­гии с ра­сиз­мом, так­же дол­ж­но быть осуж­де­но. Спе­си­е­цизм — неп­рив­ле­ка­тель­ное сло­во, но я не мо­гу при­ду­мать что-то луч­шее для опре­де­ле­ния пре­ду­беж­де­ния или ущем­ле­ния инте­ре­сов чле­нов соб­с­т­вен­ной раз­но­вид­нос­ти и чле­нов дру­гой раз­но­вид­нос­ти. Оче­вид­но, что за­яв­ле­ния, сде­лан­ные То­ма­сом Джеф­фер­со­ном и Сод­жор­нер Трут по отно­ше­нию к ра­сиз­му и сек­сиз­му так­же при­ме­ни­мы и к спе­си­е­циз­му. Обла­да­ние бо­лее раз­ви­тым интел­лек­том не да­ет пра­во одно­му че­ло­ве­ку исполь­зо­вать дру­го­го в сво­их соб­с­т­вен­ных це­лях, по­э­то­му и не­до­пус­ти­мо исполь­зо­ва­ние жи­вот­ных по­доб­ным обра­зом.

Мно­гие фи­ло­со­фы и пи­са­те­ли пред­ла­га­ли прин­цип рав­но­го рас­с­мот­ре­ния инте­ре­сов в фор­ме основ­но­го мо­раль­но­го прин­ци­па, но нем­но­гие из них приз­на­ли, что этот прин­цип при­ме­ня­ет­ся к чле­нам дру­гой раз­но­вид­нос­ти так же, как и к лю­дям. Ие­ре­мия Бен­там был одним из нем­но­гих, кто по­ни­мал это. В пре­дус­мот­ри­тель­ном пас­са­же, на­пи­сан­ном во вре­мя, ког­да чер­ные ра­бы бы­ли осво­бож­де­ны фран­цу­за­ми, но бри­тан­с­кие ко­ло­ни­за­то­ры все еще обра­ща­лись с ни­ми так, как мы се­год­ня обра­ща­ем­ся с жи­вот­ны­ми, Бен­там на­пи­сал: «При­дет день, ког­да осталь­ная часть жи­вот­но­го ми­ра при­об­ре­тет те пра­ва, ко­то­рые ког­да-то бы­ли отня­ты у них ру­кой ти­ра­на. Фран­цу­зы уже обна­ру­жи­ли, что чер­но­та ко­жи не явля­ет­ся при­чи­ной, по ко­то­рой че­ло­век дол­жен быть пос­тав­лен вне общес­т­ва. И ког­да-ни­будь нас­та­нет день, ког­да шерсть, хвост, или боль­шее ко­ли­чес­т­во ног уже не бу­дут при­чи­ной дис­к­ри­ми­на­ции. Что еще пре­пят­с­т­ву­ет приз­нать их пра­ва? Явля­ет­ся ли это дос­та­точ­ной при­чи­ной дис­к­ри­ми­на­ции? Но взрос­лое жи­вот­ное по­рой бо­лее ра­ци­о­наль­но, чем но­во­рож­ден­ный ре­бе­нок. Но если пред­по­ло­жить, что это бы­ло бы ина­че, что это ме­ня­ет? Вы спра­ши­ва­е­те, мо­гут ли они рас­суж­дать? И при этом, раз­ве они не мо­гут го­во­рить? И не мо­гут стра­дать?»

В этом пас­са­же Бен­там ука­зы­ва­ет на спо­соб­ность стра­дать как жиз­нен­ную ха­рак­те­рис­ти­ку, ко­то­рая да­ет су­щес­т­вам пра­во счи­тать­ся рав­ны­ми. Спо­соб­ность стра­дать, или пе­ре­жи­вать счас­тье или го­ре — не сов­сем точ­ная ха­рак­те­рис­ти­ка для язы­ка или для ма­те­ма­ти­ки. Бен­там не го­во­рит, что те, кто при­дер­жи­ва­ет­ся та­ко­го по­ни­ма­ния су­ществ, дол­ж­ны счи­тать­ся на­хо­дя­щим­ся в заб­луж­де­нии. По­э­то­му мы дол­ж­ны учи­ты­вать инте­ре­сы всех су­ществ, спо­соб­ных к стра­да­нию или удо­вольс­т­вию. Спо­соб­ность к стра­да­нию и удо­вольс­т­вию — пред­по­сыл­ка для на­ли­чия инте­ре­сов во­об­ще, усло­вие, ко­то­рое дол­ж­но учи­ты­вать­ся преж­де. Бы­ло бы ерун­дой го­во­рить, что не в инте­ре­сах кам­ня, ког­да школь­ник бро­са­ет его на до­ро­гу. Ка­мень не име­ет инте­ре­сов, по­то­му что он не мо­жет стра­дать. Нич­то, что мы мо­жем де­лать с ним, не мо­жет на­ру­шить его бла­го­сос­то­я­ния. Мышь, с дру­гой сто­ро­ны, за­ин­те­ре­со­ва­на в том, что­бы ее не ки­да­ли на до­ро­гу, по­то­му что она бу­дет стра­дать из-за это­го.

Если су­щес­т­во стра­да­ет, то не мо­жет быть ни­ка­ко­го мо­раль­но­го оправ­да­ния отка­зу счи­тать­ся с эти­ми стра­да­ни­я­ми. Не­за­ви­си­мо от при­ро­ды су­щес­т­ва, прин­цип ра­вен­с­т­ва тре­бу­ет, что­бы его стра­да­ние счи­та­лось рав­ным стра­да­нию дру­го­го, спо­соб­но­го стра­дать су­щес­т­ва. Если су­щес­т­во нес­по­соб­но к стра­да­нию, или пе­ре­жи­ва­нию удо­вольс­т­вия или счас­тья, нет ни­че­го, что­бы на­до бы­ло при­нять во вни­ма­ние. Так, пре­дел чув­с­т­ви­тель­нос­ти (тер­мин для опре­де­ле­ния спо­соб­нос­ти пе­ре­жи­вать боль или удо­вольс­т­вие) — един­с­т­вен­ный кри­те­рий бес­по­кой­с­т­ва об инте­ре­сах дру­гих. Отме­чать этот кри­те­рий на­рав­не с интел­лек­том или ра­ци­о­наль­нос­тью не­об­хо­ди­мо про­из­воль­ным спо­со­бом. По­че­му бы не выб­рать дру­гую ха­рак­те­рис­ти­ку, как нап­ри­мер, цвет ко­жи?

Ра­сист на­ру­ша­ет прин­цип ра­вен­с­т­ва, при­да­вая боль­шее зна­че­ние инте­ре­сам чле­нов его соб­с­т­вен­ной ра­сы, ког­да име­ет­ся стол­к­но­ве­ние меж­ду их инте­ре­са­ми и инте­ре­са­ми дру­гой ра­сы. Же­но­фоб на­ру­ша­ет прин­цип ра­вен­с­т­ва, под­дер­жи­вая инте­ре­сы сво­е­го соб­с­т­вен­но­го по­ла. По­доб­но спе­си­е­цист поз­во­ля­ет инте­ре­сам сво­ей соб­с­т­вен­ной раз­но­вид­нос­ти дей­с­т­во­вать воп­ре­ки боль­ших инте­ре­сов чле­нов дру­гой раз­но­вид­нос­ти.

Боль­шин­с­т­во лю­дей — спе­си­е­цис­ты. Сле­ду­ю­щие гла­вы по­ка­жут, что по­дав­ля­ю­щее боль­шин­с­т­во лю­дей при­ни­ма­ют актив­ное учас­тие, сог­ла­ша­ют­ся и поз­во­ля­ют ре­а­ли­за­ции ме­то­дов, ко­то­рые тре­бу­ют ущем­ле­ния са­мых важ­ных инте­ре­сов чле­нов дру­гой раз­но­вид­нос­ти, что­бы под­дер­жать са­мые три­ви­аль­ные инте­ре­сы сво­ей соб­с­т­вен­ной раз­но­вид­нос­ти.

Име­ют­ся, одна­ко, ме­то­ды про­ти­вос­то­я­ния это­му, ко­то­рые бу­дут опи­са­ны в сле­ду­ю­щих двух гла­вах, к ко­то­рым мы обра­тим­ся нем­но­го поз­же. Обыч­но пре­неб­ре­же­ние инте­ре­са­ми жи­вот­ных оправ­ды­ва­ет­ся тем, что они не име­ют ни­ка­ких инте­ре­сов. Жи­вот­ные не име­ют ни­ка­ких инте­ре­сов сог­лас­но это­му пред­с­тав­ле­нию, по­то­му что они не спо­соб­ны к стра­да­нию. Это про­ис­те­ка­ет из по­ни­ма­ния, что они не спо­соб­ны к стра­да­нию так, как лю­ди; нап­ри­мер, что те­ле­нок не спо­со­бен стра­дать отто­го, что он зна­ет, что его убьют на про­тя­же­нии шес­ти ме­ся­цев. Это по­ни­ма­ние, без сом­не­ния, истин­но, но оно не очи­ща­ет лю­дей от за­ра­зы спе­си­е­циз­ма, так как не приз­на­ет то­го, что жи­вот­ные мо­гут стра­дать дру­ги­ми спо­со­ба­ми — нап­ри­мер от элек­т­ро­шо­ка, или от пре­бы­ва­ния в ма­лень­ком тес­ном стой­ле.

Пред­с­тав­ле­ние, что жи­вот­ные — авто­ма­ты, бы­ло пред­ло­же­но в сем­над­ца­том ве­ке фран­цуз­с­ким фи­ло­со­фом Ре­не Де­кар­том, но боль­шин­с­т­ву лю­дей, тог­да и те­перь оче­вид­но, что если мы вон­зим нож в жи­вот не­а­нес­те­зи­ро­ван­ной со­ба­ки, она по­чув­с­т­ву­ет боль. По­э­то­му за­ко­ны в на­и­бо­лее ци­ви­ли­зо­ван­ных стра­нах зап­ре­ща­ют жес­то­кость к жи­вот­ным.

Жи­вот­ные ина­че чем лю­ди чув­с­т­ву­ют боль? Отку­да мы зна­ет это? Хо­ро­шо, отку­да мы зна­ем, чув­с­т­ву­ет ли лю­бой че­ло­век или не­че­ло­век боль? Мы зна­ем, по­то­му что са­ми мы мо­жем чув­с­т­во­вать боль. Мы зна­ем из на­ше­го не­пос­ред­с­т­вен­но­го опы­та бо­ли, ког­да, нап­ри­мер, кто-то при­жи­ма­ет заж­жен­ную си­га­ре­ту к ва­шей ру­ке. Но отку­да мы зна­ем, что кто-то еще чув­с­т­ву­ет боль? Мы не мо­жем не­пос­ред­с­т­вен­но испы­ты­вать боль дру­го­го, явля­ет­ся ли этот «дру­гой» на­шим луч­шим дру­гом или бес­п­ри­зор­ным псом. Боль — это сос­то­я­ние соз­на­ния, «ум­с­т­вен­ное со­бы­тие», ко­то­рое так­же ни­ког­да не мо­жет наб­лю­дать­ся. По­ве­де­ние, по­доб­ное кор­чам, кри­ку или оддер­ги­ва­нию ру­ки от заж­жен­ной си­га­ре­ты мо­жет сви­де­тельс­т­во­вать о бо­ли, но толь­ко ког­да это пе­ре­жи­ва­ем не­пос­ред­с­т­вен­но мы, тог­да мы мо­жем это по­чув­с­т­во­вать, а не прос­то по­нять на осно­ве внеш­них приз­на­ков.

Те­о­ре­ти­чес­ки, мы мо­жем оши­бать­ся, ког­да пред­по­ла­га­ем, что дру­гие лю­ди чув­с­т­ву­ют боль. Пред­с­та­вим, что наш луч­ший друг — это очень умно пос­т­ро­ен­ный ро­бот, управ­ля­е­мый блес­тя­щим уче­ным, по­ка­зы­ва­ю­щий все приз­на­ки чув­с­т­ва бо­ли, но в дей­с­т­ви­тель­нос­ти не бо­лее чув­с­т­ви­тель­ный, чем лю­бая дру­гая ма­ши­на. Мы ни­ког­да не мо­жем знать с абсо­лют­ной уве­рен­нос­тью, что де­ло обсто­ит ина­че. Но в то же вре­мя, как это мо­жет быть за­гад­кой? Я — фи­ло­соф, и ни один из нас не име­ет да­же не­боль­шо­го сом­не­ния, что на­ши луч­шие дру­зья чув­с­т­ву­ют боль так­же, как и мы. Этот вы­вод сде­лан на осно­ва­нии со­вер­шен­но ра­зум­но­го, осно­ван­но­го на наб­лю­де­ни­ях их по­ве­де­ния в си­ту­а­ци­ях, в ко­то­рых мы чув­с­т­во­ва­ли бы боль, и на фак­те, что мы име­ем осно­ва­ния счи­тать на­ших дру­зей су­щес­т­ва­ми, ко­то­рые по­доб­ны нам, с нер­в­ной сис­те­мой, по­доб­ной на­шей, ко­то­рая дей­с­т­ву­ет как на­ша нер­в­ная сис­те­ма, что поз­во­ля­ет испы­ты­вать по­доб­ные чув­с­т­ва в по­доб­ных обсто­я­тельс­т­вах. Если все это поз­во­ля­ет пред­по­ло­жить, что дру­гие лю­ди испы­ты­ва­ют боль, то по­че­му мы дол­ж­ны отри­цать эти ка­чес­т­ва у жи­вот­ных?

Поч­ти все внеш­ние зна­ки, ко­то­рые про­яв­ля­ют­ся у нас и у дру­гих лю­дей, ког­да они испы­ты­ва­ют боль, мо­гут быть за­ме­че­ны у дру­гой раз­но­вид­нос­ти, осо­бен­но у раз­но­вид­нос­тей, на­и­бо­лее тес­но свя­зан­ных с на­ми — мле­ко­пи­та­ю­щих и птиц. По­ве­ден­чес­кие зна­ки — кор­чи, ли­це­вые спаз­мы, сто­ны, визг или дру­гие фор­мы внеш­них про­яв­ле­ний, по­пыт­ки избе­гать источ­ни­ка бо­ли, внеш­ние про­яв­ле­ния стра­ха при пер­с­пек­ти­ве его пов­то­ре­ния, и так да­лее — при­сут­с­т­ву­ют. Кро­ме то­го, мы зна­ем, что эти жи­вот­ные име­ют очень по­хо­жую на на­шу нер­в­ную сис­те­му, ко­то­рая так­же ре­а­ги­ру­ет, как и на­ша, ког­да жи­вот­ное на­хо­дит­ся в по­доб­ных обсто­я­тельс­т­вах, в ко­то­рых мы чув­с­т­во­ва­ли бы боль: уве­ли­че­ние кро­вя­но­го дав­ле­ния, рас­ши­рен­ные зрач­ки, уве­ли­че­ние час­то­ты пуль­са и, в кон­це кон­цов, моз­го­вой спазм. Хо­тя лю­ди име­ют бо­лее раз­ви­тую ко­ру го­лов­но­го моз­га, чем дру­гие жи­вот­ные, эта часть моз­га отве­ча­ет боль­ше фун­к­ци­ям мыш­ле­ния, чем основ­ным реф­лек­сам, эмо­ци­ям и чув­с­т­вам. Эти импуль­сы, эмо­ции и чув­с­т­ва рас­по­ло­же­ны в про­ме­жу­точ­ном моз­ге, ко­то­рый хо­ро­шо раз­вит у мно­гих дру­гих ви­дов жи­вот­ных, осо­бен­но у мле­ко­пи­та­ю­щих и птиц.

Мы так­же зна­ем, что нер­в­ные сис­те­мы дру­гих жи­вот­ных не бы­ли пос­т­ро­е­ны искус­с­т­вен­но, что­бы под­ра­жать по­ве­де­нию лю­дей, как мог бы искус­с­т­вен­но пос­т­ро­ен­ный ро­бот. Нер­в­ные сис­те­мы жи­вот­ных соз­да­ны и раз­ви­ты как на­ши соб­с­т­вен­ные, что под­т­вер­ж­да­ет исто­рия эво­лю­ции. Спо­соб­ность чув­с­т­во­вать боль уве­ли­чи­ва­ет спо­соб­ность ви­да к вы­жи­ва­нию, так как зас­тав­ля­ет осо­би избе­гать источ­ни­ков бо­ли. Хо­тя глу­по пред­по­ла­гать, что нер­в­ные сис­те­мы, ко­то­рые явля­ют­ся фак­ти­чес­ки иден­тич­ны­ми фи­зи­о­ло­ги­чес­ки, име­ют общее про­ис­хож­де­ние и общую эво­лю­ци­он­ную фун­к­цию, и ре­зуль­тат по­доб­ных форм по­ве­де­ния в по­доб­ных обсто­я­тельс­т­вах дол­жен фак­ти­чес­ки вы­зы­вать­ся отлич­ным спо­со­бом на уров­не су­бъ­ек­тив­ных чувств.

Это дол­го счи­та­лось на­уч­ной точ­кой зре­ния и бы­ло са­мым прос­тым аргу­мен­том в поль­зу то­го, что мы пы­та­ем­ся объяс­нять. Иног­да это тре­бу­ет «не­на­уч­но» объяс­нить по­ве­де­ние жи­вот­ных в со­от­вет­с­т­вии с те­о­ри­я­ми, ко­то­рые отно­сят­ся к соз­на­тель­ным чув­с­т­вам жи­вот­но­го, же­ла­ни­ям и так да­лее, — идея, что по­ве­де­ние мож­но объяс­нять без по­мо­щи соз­на­ния или чув­с­т­ва, бу­дет не бо­лее, чем те­о­рия. Как мы зна­ем из на­ше­го соб­с­т­вен­но­го опы­та, объяс­не­ния на­ше­го соб­с­т­вен­но­го по­ве­де­ния, ко­то­рое не отно­сит­ся к соз­на­нию и чув­с­т­ву бо­ли, бу­дут не­пол­ны­ми, по­э­то­му про­ще пред­по­ло­жить, что по­доб­ное по­ве­де­ние жи­вот­ных с по­доб­ны­ми нер­в­ны­ми сис­те­ма­ми на­до объяс­нять так же, чем про­бо­вать изоб­рес­ти дру­гое объяс­не­ние по­ве­де­ния жи­вот­ных.

По­дав­ля­ю­щее боль­шин­с­т­во уче­ных, обра­щав­ших­ся к это­му воп­ро­су, сог­лас­ны с этим. Лорд Брайн, один из на­и­бо­лее вы­да­ю­щих­ся нев­ро­пато­ло­гов на­ше­го вре­ме­ни, ска­зал: «Я лич­но не ви­жу ни­ка­кой при­чи­ны для приз­на­ния ра­зу­ма у лю­дей и отри­ца­ние его у жи­вот­ных... я, по край­ней ме­ре, не мо­гу сом­не­вать­ся, что мо­ти­ва­ция и дей­с­т­вия жи­вот­ных управ­ля­ют­ся по­ни­ма­ни­ем и чув­с­т­ва­ми так­же, как и мои соб­с­т­вен­ные, и ко­то­рые мо­жет быть, нас­коль­ко я знаю, та­кие же яркие». Автор кни­ги о бо­ли пи­шет: «Все под­т­вер­ж­да­ет то, что вы­со­ко­раз­ви­тые мле­ко­пи­та­ю­щие испы­ты­ва­ют ощу­ще­ние бо­ли столь же остро, как и мы. Го­во­рить, что они чув­с­т­ву­ют мень­ше, по­то­му что они бо­лее низ­кие жи­вот­ные — не­ле­пость; мож­но лег­ко до­ка­зать, что мно­гие из их чувств го­раз­до бо­лее остры, чем на­ши — зре­ние очень обос­т­ре­но у не­ко­то­рых птиц, слух — у са­мых ди­ких жи­вот­ных; эти жи­вот­ные за­ви­сят бо­лее, чем мы, от окру­жа­ю­щей сре­ды. Кро­ме слож­нос­ти моз­го­вой ко­ры (ко­то­рый не­пос­ред­с­т­вен­но не чув­с­т­ву­ет боль), их нер­в­ные сис­те­мы поч­ти иден­тич­ны на­шим, и их ре­ак­ция на боль за­ме­ча­тель­но по­доб­ны на­шим, при не­дос­тат­ке (нас­коль­ко мы зна­ем) фи­ло­соф­с­кой и мо­раль­ной окрас­ки. Эмо­ци­о­наль­ный эле­мент это­го слиш­ком оче­ви­ден, глав­ным обра­зом в фор­ме стра­ха и гне­ва».

В Англии три раз­лич­ные пра­ви­тельс­т­вен­ные ко­мис­сии по воп­ро­сам, ка­са­ю­щим­ся жи­вот­ных, при­ня­ли, что жи­вот­ные чув­с­т­ву­ют боль. Пос­ле опи­са­ния под­т­вер­ж­де­ния по­ве­ден­чес­ких ре­ак­ций, под­т­вер­ж­да­ю­щих это, Ко­ми­тет за­щи­ты ди­ких жи­вот­ных зак­лю­чил: «...Мы ве­рим, что фи­зи­о­ло­ги­чес­кие и, осо­бен­но, ана­то­ми­чес­кие ха­рак­те­рис­ти­ки пол­нос­тью оправ­ды­ва­ют и укреп­ля­ют здра­вую ве­ру, что жи­вот­ные чув­с­т­ву­ют боль». И пос­ле обсуж­де­ния эво­лю­ци­он­но­го зна­че­ния бо­ли они зак­лю­чи­ли, что боль — «приз­нак би­о­ло­ги­чес­кой пол­но­цен­нос­ти», и то, что жи­вот­ные «ре­аль­но ее чув­с­т­ву­ют». Они тог­да про­дол­жа­ли рас­с­мат­ри­вать дру­гие фор­мы стра­да­ния, чем прос­то фи­зи­чес­кая боль, и до­ба­ви­ли, что они по­ня­ли, что жи­вот­ные стра­да­ют от остро­го стра­ха и ужа­са». В 1965 го­ду Бри­тан­с­кая пра­ви­тельс­т­вен­ная ко­мис­сия по экспе­ри­мен­там на жи­вот­ных и по бла­го­сос­то­я­нию жи­вот­ных в сельс­ком хо­зяй­с­т­ве сог­ла­си­лась с этим, зак­лю­чая, что жи­вот­ные явля­ют­ся спо­соб­ны­ми к стра­да­нию и от пря­мо­го фи­зи­чес­ко­го воз­дей­с­т­вия, и от стра­ха, бес­по­кой­с­т­ва, нап­ря­же­ния и так да­лее.

Этим мож­но и бы­ло бы за­кон­чить на­шу аргу­мен­та­цию, но есть еще одно воз­ра­же­ние, ко­то­рое нуж­но рас­с­мот­реть. Име­ет­ся, в кон­це кон­цов, один по­ве­ден­чес­кий приз­нак че­ло­ве­ка, ко­то­рый не ха­рак­те­рен для жи­вот­ных. Это — раз­ви­тый язык. Жи­вот­ные мо­гут общать­ся друг с дру­гом, но не столь слож­ным спо­со­бом, как это де­ла­ем мы. Не­ко­то­рые фи­ло­со­фы, вклю­чая Де­кар­та, зак­лю­ча­ют, что лю­ди мо­гут со­об­щить друг дру­гу о сво­ем опы­те бо­ли де­таль­но, а жи­вот­ные не мо­гут. (Ин­те­рес­но, что гра­ни­ца меж­ду людь­ми и дру­ги­ми ви­да­ми мо­жет исчез­нуть, если шим­пан­зе вы­у­чит язык). Но, как ра­нее за­ме­тил Бен­там, спо­соб­ность исполь­зо­вать язык не свя­за­на со спо­соб­нос­тью стра­дать, по­э­то­му не мо­жет слу­жить осно­вой для дис­к­ри­ми­на­ции. Это мож­но объяс­нить дву­мя спо­со­ба­ми. Сна­ча­ла есть не­кое зак­лю­че­ние фи­ло­соф­с­кой мыс­ли, про­ис­хо­дя­щее от не­ко­то­рых уче­ний, свя­зан­ных с вли­я­тель­ным фи­ло­со­фом Люд­ви­гом Вит­ген­ш­тей­ном, ко­то­рый утвер­ж­да­ет, что мы не мо­жем быть впол­не соз­на­тель­ны­ми соз­да­ни­я­ми без язы­ка. Это по­ло­же­ние ка­жет­ся мне очень неп­рав­до­по­доб­ным. Язык мо­жет быть не­об­хо­дим на не­ко­то­ром уров­не так или ина­че, но сос­то­я­ние бо­ли бо­лее при­ми­тив­ны и не име­ют ни­че­го обще­го с язы­ком.

Вто­рой и бо­лее лег­кий для по­ни­ма­ния путь со­е­ди­не­ния язы­ка и су­щес­т­во­ва­ния бо­ли сос­то­ит в том, что мы не всег­да го­во­рим, что испы­ты­ва­ем боль. Одна­ко, этот аргу­мент так­же не­у­да­чен. Как ука­за­ла Джейн Гу­далл в сво­ем иссле­до­ва­нии шим­пан­зе «В те­ни че­ло­ве­ка», — вы­ра­же­ния чувств и эмо­ций язы­ком не столь важ­ны. Мы час­то обра­ща­ем­ся к не­лиг­вис­ти­чес­ким спо­со­бам обще­ния ти­па ру­ко­по­жа­тия, объя­тий, по­це­лу­ев и так да­лее. Основ­ные сиг­на­лы, ко­то­рые мы исполь­зу­ем, что­бы пе­ре­дать боль, страх, гнев, лю­бовь, ра­дость, удив­ле­ние, по­ло­вое воз­буж­де­ние и мно­го дру­гих эмо­ци­о­наль­ных сос­то­я­ний, не при­над­ле­жат толь­ко на­ше­му ви­ду.

Чарль­з Дар­вин пред­п­ри­нял обшир­ное иссле­до­ва­ние это­го воп­ро­са в кни­ге «Вы­ра­же­ние эмо­ций у че­ло­ве­ка и жи­вот­ных», где обра­ща­ет вни­ма­ние на бес­чис­лен­ные не­лин­г­вис­ти­чес­кие спо­со­бы вы­ра­же­ния. Прос­то ска­зать «я испы­ты­ваю боль» мо­жет быть не­дос­та­точ­ным для зак­лю­че­ния, что ска­зав­ший ее испы­ты­ва­ет, по­то­му что лю­ди час­то лгут. Да­же если име­лись бо­лее силь­ные осно­ва­ния для отка­за при­пи­сать боль тем, кто не име­ет язы­ка, это не пов­ли­я­ет на на­ши вы­во­ды. Мла­ден­цы и ма­лень­кие де­ти не спо­соб­ны исполь­зо­вать язык. И по­э­то­му на­до отри­цать, что ре­бе­нок мо­жет стра­дать? Если он мо­жет стра­дать, то язык тут ни при чем. Ко­неч­но, боль­шин­с­т­во ро­ди­те­лей по­ни­ма­ет ре­ак­ции сво­их де­тей луч­ше, чем ре­ак­ции жи­вот­ных, но это лишь под­т­вер­ж­да­ет, что мы боль­ше зна­ем свой вид, чем жи­вот­ных. Те, кто изу­чи­ли по­ве­де­ние дру­гих жи­вот­ных, и те, кто име­ют до­маш­них жи­вот­ных, очень быс­т­ро ста­но­вят­ся спо­соб­ны­ми по­ни­мать их ре­ак­ции, по­рой да­же луч­ше, чем ре­ак­ции ре­бен­ка. В слу­чае шим­пан­зе Джейн Гу­далл, ко­то­рых она наб­лю­да­ла — один из при­ме­ров это­го, хо­тя это ка­чес­т­во мо­жет про­я­вить­ся и у тех, кто наб­лю­да­ет вид, ме­нее свя­зан­ный с на­шим соб­с­т­вен­ным. Два сре­ди мно­гих воз­мож­ных при­ме­ров — наб­лю­де­ния Кон­ра­дом Ло­рен­сом гу­сей и га­лок и изу­че­ние по­ве­де­ния рыб Тин­бер­ге­ном. Так­же, как мы мо­жем по­ни­мать по­ве­де­ние ре­бен­ка в све­те взрос­ло­го по­ве­де­ния че­ло­ве­ка, мы мо­жем по­ни­мать по­ве­де­ние дру­гой раз­но­вид­нос­ти в све­те на­ше­го соб­с­т­вен­но­го по­ве­де­ния, и иног­да мы мо­жем по­ни­мать на­ше соб­с­т­вен­ное по­ве­де­ние луч­ше в све­те по­ве­де­ния дру­гой раз­но­вид­нос­ти.

По­э­то­му мож­но зак­лю­чить: нет при­чин, на­уч­ных или фи­ло­соф­с­ких, отри­цать чув­с­т­во бо­ли у жи­вот­ных. Если мы не сом­не­ва­ем­ся, что дру­гие лю­ди чув­с­т­ву­ют боль, мы не дол­ж­ны сом­не­вать­ся, что дру­гие жи­вот­ные то­же ее чув­с­т­ву­ют.

Жи­вот­ные мо­гут чув­с­т­во­вать боль. Как мы за­ме­ти­ли ра­нее, нет ни­ка­ко­го мо­раль­но­го оправ­да­ния при­чи­не­ния бо­ли жи­вот­ным. Но как вы­ра­зить это в тер­ми­но­ло­гии? Что­бы пре­дот­в­ра­тить не­до­ра­зу­ме­ния, я ра­зъ­яс­ню, что под этим под­ра­зу­ме­ваю. Если я уда­рю ло­шадь по кру­пу, ло­шадь, воз­мож­но, по­чув­с­т­ву­ет не­боль­шую боль. Ее ко­жа дос­та­точ­но тол­с­тая и за­щи­ща­ет ее от та­ких уда­ров. Если я хлоп­ну ре­бен­ка та­ким же обра­зом, он бу­дет пла­кать и, воз­мож­но, по­чув­с­т­ву­ет боль, пос­коль­ку его ко­жа бо­лее чув­с­т­ви­тель­на. Так что ху­же уда­рить ре­бен­ка, чем ло­шадь, если оба уда­ра рав­ны по си­ле. Но есть и соз­да­ния, ко­то­рым та­кой удар при­чи­нит бо­ли боль­ше, чем ре­бен­ку. По­э­то­му, если мы счи­та­ем, что нель­зя при­чи­нить боль ре­бен­ку, то по­че­му счи­та­ем воз­мож­ным при­чи­нять боль дру­гим су­щес­т­вам? И не отри­ца­тель­ный ре­зуль­тат тут при­чи­на.

Име­ют­ся дру­гие раз­ли­чия меж­ду людь­ми и жи­вот­ны­ми, ко­то­рые по­рож­да­ют иные слож­нос­ти. Нор­маль­ные взрос­лые лю­ди име­ют умствен­ные спо­соб­нос­ти, ко­то­рые в не­ко­то­рых обсто­я­тельс­т­вах уве­ли­чи­ва­ют си­лу стра­да­ния в срав­не­нии с жи­вот­ны­ми в тех же са­мых обсто­я­тельс­т­вах. Если, нап­ри­мер, мы ре­ши­ли со­вер­шить чрез­вы­чай­но бо­лез­нен­ные или смер­тель­ные на­уч­ные экспе­ри­мен­ты на нор­маль­ных взрос­лых лю­дях, исполь­зуя общес­т­вен­ные пар­ки для этой це­ли, каж­дый со­вер­шен­но­лет­ний, во­шед­ший в парк, испу­га­ет­ся это­го. По­я­вив­ший­ся ужас уве­ли­чит стра­да­ния от бо­ли экспе­ри­мен­та, те же са­мые экспе­ри­мен­ты, со­вер­ша­е­мые на жи­вот­ных, по­ро­дят мень­шее ко­ли­чес­т­во стра­да­ния, так как жи­вот­ные не име­ли бы та­ко­го стра­ха. Это не озна­ча­ет, ко­неч­но, что мож­но со­вер­шать та­кие экспе­ри­мен­ты на жи­вот­ных, но толь­ко, что мож­но в слу­чае не­об­хо­ди­мос­ти для это­го исполь­зо­вать жи­вот­ных. Но на­до за­ме­тить, что тот же са­мый аргу­мент поз­во­ля­ет исполь­зо­вать де­тей — воз­мож­но си­рот, или не­пол­но­цен­ных лю­дей для экспе­ри­мен­тов, так как они бы до кон­ца не осоз­на­ва­ли, что с ни­ми про­ис­хо­дит.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: