Когнитивная база и прецедентные феномены

Для современного человека роль, подобную роли мифологической системы в жизни традиционного об­щества, играет когнитивная база лингвокультурного сообщества. Мы называем когнитивной базой (КБ)¹ определенным образом структурированную совокуп­ность знаний и представлений, которыми обладают все представители того или иного лингвокультурного со­общества. КБ формируют не столько представления как таковые, сколько инварианты представлений (сущест­вующих и возможных) о тех или иных феноменах, которые хранятся там в минимизированном, редуци­рованном виде.

При вхождении того или иного «культурного пред­мета» в КБ происходит его жесткая минимизация. Из всего многообразия диалектичных и часто весьма про­тиворечивых характеристик данного феномена выделя­ется некий весьма ограниченный набор признаков, остальные же отбрасываются как несущественные. Тексты СМИ дают большое количество примеров обра­щения именно к подобному максимально редуцирован­ному и минимизированному представлению. Вот фраг­менты из газетных текстов, в которых фигурируют имена героев классической литературы: «Нашему об­ществу нужны не Обломовы, а деятельные и энергич­ные люди», «Поезд реформ набрал ход, и остановить его не сможет никакая Анна Каренина», «Девушка решила пойти по стопам Расколышкова и ограбила старушку». Обратим внимание, что Обломов при этом оказывается только лишь лентяем, Анна Каренина — женщиной, бросившейся под поезд, а Раскольников — молодым человеком, жестоко поступившим со старушкой.

Состав КБ формируют прецеденты в широком смысле, под которыми мы понимаем образцовые фак­ты, служащие моделью для воспроизводства сходных фактов, представленные в речи определенными вер­бальными сигналами, актуализирующими стандартное содержание, которое не создается заново, но воспро­изводится. В этом широком понимании прецедентов в них включаются языковые клише и штампы разного

¹ Дальнейшие рассуждения о КБ и ее составляющих опирают­ся на положения, выработанные совместно В.В. Красных, И.В. Захаренко, Д.В. Багаевой и автором.

уровня, стереотипы, фрейм-структуры и т. п. единицы. Прецедент в данном значении представляет собой определенный «стереотипный образно-ассоциативный комплекс» [Телия, 1988, 30], значимый для определен­ного социума и регулярно актуализирующийся в речи представителей этого социума.

Внутри прецедентов в широком понимании мы вы­деляем особую группу прецедентов, которые называем прецедентными феноменами. Основным отличием пре­цедентных феноменов от прецедентов иных типов явля­ется то, что первые оказываются связанными с коллектив­ными инвариантными представлениями конкретных «культурных предметов», национально детерминирован­ными минимизированными представлениями последних.

Среди ПФ мы выделяем прецедентный текст, пре­цедентное высказывание, прецедентное имя, преце­дентную ситуацию.

Прецедентный текст (ПТ) — законченный и само­достаточный продукт речемыслительной деятельности, (поли)предикативная единица; сложный знак, сумма значений компонентов которого не равна его смыслу; ПТ знаком любому среднему члену лингвокультурного сообщества, в КБ входит инвариант его восприятия, обращение к нему многократно возобновляется в про­цессе коммуникации через связанные с этим текстом высказывания и символы. К числу ПТ относятся произ­ведения художественной литературы ((.(Евгений Оне­гин», «Бородино»), тексты песен («Подмосковные вече­ра», «Ой, мороз, мороз...»), рекламы, политические и публицистические тексты и др.

Прецедентное высказывание (ПВ) — репродуци­руемый продукт речемыслительной деятельности, за­конченная и самодостаточная единица, которая может быть или не быть предикативной, сложный знак, сум­ма значений компонентов которого не равна его смыс­лу; в КБ входит само ПВ как таковое, ПВ неоднократно воспроизводятся в речи носителей русского языка. К числу ПВ принадлежат и цитаты. Под цитатой в дан­ном случае мы понимаем: 1) собственно цитата в тра­диционном понимании (как фрагмент текста); 2) назва­ние произведения; 3) полное воспроизведение текста, представленного одним или несколькими высказыва­ниями.

Прецедентная ситуация (ПС) — некая «эталон­ная», «идеальная» ситуация с определенными конно­тациями, в КБ входит набор дифференциальных при­знаков ПС. Примером ПС может служить ситуация предательства Иудой Христа, которая понимается как

«эталон» предательства вообще. Соответственно, лю­бое предательство начинает восприниматься как вари­ант изначального, «идеального» предательства. Диффе­ренциальные признаки указанной ПС (например, под­лость человека, которому доверяют, донос, награда за предательство) становятся универсальными, а атрибу­ты ПС (например, поцелуй Иуды, 30 сребреников) фи­гурируют как символы ПС. Имя Иуда становится пре­цедентным и приобретает статус имени-символа.

Прецедентным именем (ПИ) мы называем инди­видуальное имя, связанное или 1) с широко известным текстом, относящимся, как правило, к числу прецедент­ных (например, Обломов, Тарас Бульба), или 2) с ситу­ацией, широко известной носителям языка и выступа­ющей как прецедентная (например, Иван Сусанин, Колумб), имя-символ, указывающее на некоторую эта­лонную совокупность определенных качеств (Моцарт, Ломоносов).

Между прецедентными феноменами нет жестких границ. Например, ПВ, отрываясь от своего ПТ, может становиться автономным и переходить само в разряд ПТ, т. е. ПТ может этимологически» восходить к ПВ (Как хороши, как свежи были розы; Счастливые часов не наблюдают).

Все названные феномены тесно взаимосвязаны. При актуализации одного из них может происходить актуализация сразу нескольких остальных. ПФ, связан­ные общностью происхождения, могут выступать как символы друг друга.

Все названные ПФ часто актуализируются в речи, но при этом ПВ и ПИ выступают как вербальные фе­номены, а ПТ и ПС — как поддающиеся вербализации (пересказ, рассказ). Обращение к ПТ и ПС происхо­дит, как правило, через их символы, в роли которых обычно выступают ПВ и ПИ, а сами ПТ и ПС являются феноменами скорее собственно когнитивного, нежели лингвистического плана, поскольку хранятся в созна­нии носителей языка в виде инвариантов восприятия. Реальная ситуация речи может сополагаться автором с некой ПС, выступающей как эталон для ситуаций такого типа вообще. Чтобы актуализировать в созна­нии собеседника инвариант восприятия данной ПС, говорящий употребляет ПВ или ПИ.

ПФ представляют собой основные составляющие когнитивной базы лингвокультурного сообщества. Пред­ставления, стоящие за ПФ, соотносятся с «коллектив­ными представлениями». Они должны получать образ­цовое воплощение в определенных «культурных пред-

метах» и их знаках; этот процесс может быть назван объективацией, «посредством которой ментальные со­держания, принадлежащие индивидам, их суждения и мысли, отделяются и приобретают внешний характер». «Они появляются как автономная субстанция или сила, населяющая мир, в котором мы живем и действуем» [Московичи, 1998. С. 377]. Позволим себе ввести такой условный термин, как обратная объективация: речь идет о том, что овеществленная в каком-либо символе идея служит для внушения определенного ментального содержания. Например, Храм Христа Спасителя не только предстает как воплощение определенного комп­лекса идей, но служит и «транслятором» этих идей, способствует их распространению и закреплению.

Корпус ПТ (вернее, инвариантов их восприятия, хранящихся в КБ), задает эталон текста вообще, основ­ные параметры, по которым оценивается любой текст, «скелетные» формы «правильного» текста и т. п. Имен­но существование подобных эталонов (ПФ) является необходимым условием для закрепления и стереотипизации «динамических» моделей, что делает возмож­ным межпоколенную трансляцию последних. Позволим себе еще один пример. Пушкин, являясь в русском лингвокультурном сообществе эталоном поэта, симво­лизирует и задает целую литературную систему, опре­деленную художественную парадигму. Не случайно, что при попытке разрушить данную систему, изменить эту парадигму именно Пушкин открывает ряд тех, кого предлагается «бросить с парохода современности».

Культура может быть рассмотрена как «самодетер­минация индивида в горизонте личности» [Библер, 1991. С. 289]. При этом каждое лингвокультурное сооб­щество стремится ограничить подобную самодетерми­нацию индивида жестко заданными рамками, свести к минимуму свободу его маневра в культурном простран­стве. Роль подобного ограничителя самодетерминации личности и регулятора ее социального поведения вы­полняет КБ. ПФ задают образцы, к которым должна быть направлена деятельность членов лингвокультурного сообщества.

ПФ обладает устойчивым инвариантным в данном ЛКС содержанием, связанным с фиксированными еди­ницами, актуализирующими это содержание, служит моделью порождения и оценки действий индивида, он не создается заново, а воспроизводится в сознании.

Система ПФ представляет собой, по нашему мнению, систему эталонов национальной культуры. Эталон же можно понимать как «характерологически образную

подмену свойства человека или предмета какой-либо реалией-персоной, натуральным предметом, вещью, ко­торые становятся знаком доминирующего в них, с точки зрения обиходно-культурного опыта, свойства; реалия, выступающая в функции "эталона", становится таксоном культуры, поскольку она говорит не о мире, но об окуль­туренном мировидении» [Телия, 1996. С. 242]. Мы можем согласиться с приведенным определением, но заметим, что в качестве эталонов, на наш взгляд, выступают не предметы окружающего нас мира, которые можно при­знать материальными знаками эталонов в собственном смысле слова, а общепринятые представления об этих предметах, хранящиеся в сознании членов лингвокультурного сообщества, означаемые через язык и актуали­зирующиеся в речи. Не случайно поэтому, что борьба за ту или иную систему социального поведения, конститу­ируемую определенной системой эталонов и находящую в ней свое отражение, оказывается борьбой за языковые (прежде всего) означающие, ибо именно «язык опредме­чивает идеологическую сетку, которую та или иная соци­альная группа помещает между индивидом и действи­тельностью; она принуждает его мыслить и действовать в определенных категориях, замечать и оценивать лишь те аспекты действительности, которые эта сетка задает в качестве значимых» [Базылев, 1994. С. 183—184]. Весьма ярко такая борьба отражается именно в текстах ПД, представленных в СМИ.

Наглядно мифологическую функцию ПФ можно продемонстрировать на примере употребления преце­дентных имен, которые, возможно, в наибольшей сте­пени отражают и определяют ценностные ориентации ЛКС, формируют набор «героев» и «злодеев», предла­гая деятельность первых в качестве примера для под­ражания, а поступки вторых — образца того, чего де­лать нельзя.

Изменения в семантике и функционировании ПИ являются ярким показателем в культурной ориентации языкового сообщества. Стремление изменить модели социального поведения членов ЛКС знаменуются по-' пытками изменить представления, стоящие за ПИ. Делается это обычно под флагом «демифологизации истории» и «восстановления исторической правды». На самом же деле речь идет о замене одного мифа дру­гим. Особенно наглядно это проявляется в нашей стра­не, когда попытка изменить социальную систему обя­зывает менять парадигму социального поведения, что предполагает необходимость трансформации КБ, дик­тующую отказ от старых образцов, знаками которых

выступают и ПИ, и представление новых образцов. Именно этим предопределяется разоблачение старых кумиров и создание новых «идеальных героев», кото­рое в последнее время можно наблюдать в российских средствах массовой информации. При динамичности и стремительности социальных процессов в нашей стране ориентиры постоянно меняются и денотат ПИ может несколько раз менять свой статус. Например, Бухарин в начале перестройки был представлен как «герой», «хороший большевик», «настоящий ленинец», противопоставленный «злодеям» и «демонам» (Стали­ну и К°), затем же был отнесен в общую категорию «коммунистических злодеев» и из «ангелов» перешел в разряд «бесов».

Последние определения не случайны, поскольку в процессе так называемой демифологизации дено­таты ПИ не подвергаются, как правило, секуляриза­ции, т. е. «святой» в сознании членов ЛКС не стано­вится обычным человеком со свойственными ему до­стоинствами и недостатками, но превращается в «беса». Схожие процессы (хотя здесь возможны лишь аналогии, а не отождествление, ибо речь идет все-таки о различных процессах) происходят при замене одной религиозной системы другой. Напри­мер, так было в Древней Руси при принятии христи­анства, когда языческие боги превратились в нечи­стую силу, различных мелких и крупных демонов, но отнюдь не были отвергнуты как выдумки, как нечто не существующее в природе.

В процессе «деканонизации» возможны два пути: 1) секуляризация, апеллирующая к научной логике, ratio, пытающаяся дать «объективную» картину исто­рии и отрицающая сакральный статус как таковой, и 2) «демонизация», т. е. перевод героя или святого в категорию нечистой силы; объект демонизации при этом остается фигурой, выходящей за рамки «обыкно­венного человека», он обладает сверхъестественными пороками или способностями, но способности эти ока­зываются направленными на зло, во вред человеку и человечеству.

Разоблачение «святого» приводит к тому, что он переходит или в разряд могущественных демонов, внушающих ужас и отвращение, или в категорию мел­ких бесов, по отношению к которым допустимо ерни-чество, над которыми можно зло смеяться, компенси­руя подобным образом предыдущее поклонение.

При «атаке» на КБ предпринимается попытка трансформировать или разрушить минимизированное

представление, стоящие за ПФ. При этом происходит пересмотр присущих феномену характеристик, иное деление их на существенные / несущественные, что обусловливает приписывание объекту иных атрибутов, обретение им иной оценки. При трансформации тех участков КБ, к которым относится определенное ПИ, употребление последнего актуализирует разные пред­ставления у членов одного ЛКС. Об этом наглядно свидетельствуют данные проведенного нами экспери­мента, суть которого заключалась в том, что респон­денты должны были семантизировать различные вы­сказывания, содержащие ПИ в интенсиональном упо­треблении. В одном из заданий информантам следовало закончить предложения такого типа: Его называли Ко­лумбом, потому что...

Приведем наиболее типичные ответы, связанные только с двумя ПИ из предложенного информантам списка.

Он заслужил прозвище Павлика Морозова после того, как совершил подвиг.

Он заслужил прозвище Павлика Морозова после того, как стал предателем.

Его называли Павкой Корчагиным, потому что он был предан идее и трудился, как герой.

Его называли Павкой Корчагиным, потому что он был дурачок.

Легко заметить, что информанты в своих ответах семантизировали, как правило, полярные представления.

Повторим еще раз, что ПФ играют важнейшую роль в формировании национального мифа, отражая и задавая шкалу ценностных ориентации и моделей со­циального поведения внутри определенного лингвокультурного сообщества.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: