ОСОБЕННОСТИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ 28 страница

Подверглась влиянию и индийская астрология. Об этом сви детельствует, например, «Явана-джатака». Д. Пингри прослежи вает корни многих индийских астрологических концепций в аст рологических построениях древних вавилонян и прежде всего греков. Интересное свидетельство о влиянии греческой астрологии содержится в труде Варахамихиры «Брихатсамхита» (II. 14), где цитируются слова Гарги (I в. до н. э.): «Греки — поистине варвары; но у них эта наука (астрология — daivavid) основательно развита. Поэтому даже их следует чтить как ринги» ¹⁶.

Однако было бы ошибочным преувеличивать влияние науки других стран древнего Востока и античного мира на индийскую астрономию. Последняя развивалась в целом самостоятельно, и индийские астрономы в решении ряда важнейших вопросов пошли дальше своих зарубежных коллег, создали оригинальные теории, надолго пережившие их эпоху ¹⁷. Индийская астрономи­ческая традиция оказала значительное влияние на другие куль­турные регионы. До пас дошли фрагменты астрономического сочинения сасанидского Ирана «Зидж-и-шах» (иногда его назы­вают «Зидж-и-шахрияран»), первый вариант которого датируется 450 г. Столетие спустя, в 556 г., этот зидж (в арабоязычной научной литературе так называли астрономические таблицы, со­провождаемые необходимыми пояснениями) был значительно расширен за счет включения индийских и птолемеевских мето­дов. Многие входящие в это сочинение параметры заимствованы из индийских сиддхант. Первые астрономические тексты на арабском языке, по-видимому, распространились в Синде и Аф-

гннистане. В Синде в VIII в. появился «Зидж ал-Арканд», со­ставленный на основе «Кхандакхадьякараны» — сочинения Брах­магупты. «Зидж ал-Арканд» неоднократно цитируется Бируни it «Индии» и в «Каноне Мас'уда». На сочинениях Брахмагупты, нидимо, основаны и другие два зиджа: «Зидж ал-Джами» и

• Зидж ал-Хазур» — иранская модификация индийских и грече­
ских кинематико-геометрических методов. Смешение индо-иран­
ских методов характерно и для «Зидж ал-Харкана», составленного
и VIII в. и неоднократно упоминаемого Бируни. Термин «харкан»
представляет собой арабскую транслитерацию индийского термина
«нхаргана».

К последней трети VIII в. относится появление на арабском нзыке фундаментального астрономического сочинения «Большой синдхинд» ал-Фазари. Основой его послужил арабский перевод сочинения Брахмагупты «Брахмаспхута-сиддханта». Анализ зид-иш ал-Фазари показывает, что это не был простой перевод сочинения Брахмагупты: в состав зиджа вошел материал из «Сурья-сиддханты», «Зидж ал-Харкана», «Зидж-и-шаха», а также никоторые птолемеевские расчеты, зафиксированные в пехлевий­ской версии. Характерно, что ал-Фазари, например, вычисляет уравнение Солнца, пользуясь эпициклической моделью индийских источников, хотя сама модель в основе представляет собой мо­дификацию эллинистической. Сочинение ал-Фазари положило нимало традиции «синдхинда» в мусульманском мире, проникшей ■I Западную Европу в ХП-ХШ вв. Вообще же название «синд-чипд» (от «сиддханта» и «Хинд» — название Индии) объединяло полую группу зиджей, написанных в русле индийской астроно­мической традиции; кроме сочинений ал-Фазари, Якуба-ибн-Та-|1ика к ним относится «Зидж» ал-Хорезми и ряда других авто-|юн. Показательно, что и позднее, когда в арабоязычную науч­ную литературу стали внедряться птолемеевские методы и па­раметры, в ней продолжала существовать индийская традиция. 'Гик, даже в «Зидже» Яхьи-ибн-Аби Мансура, в котором наи-Оолее четко была представлена птолемеевская традиция, в тео­рии затмений был использован метод, который применялся в Индии.

На связь «Зиджа» ал-Хорезми с индийской традицией указы-ипл еще Бируни: «Что касается способов вычисления диаметров Солнца и Луны, как они приводятся в индийских зиджах, то ими те же, как и способ, который мы находим в зидже ал-Хо­резми»¹⁸. Говоря о вычислении момента появления новой Луны, Нируни отмечал, что ал-Хорезми и другие багдадские астрономы

• паяли это у индийцев»¹⁹.

Современные историки науки также отмечают связь «Зиджа» нл-Хорезми с индийскими источниками: сравнение этого астро-нчмического сочинения с «Брахмаспхута-сиддхаитой» Брахмагуп­ты показало, что данные о периодах обращения Солнца, Луны, Юпитера и Марса у ал-Хорезми мало чем отличаются от сведе­ний Брахмагупты.

Много общего с индийской традицией имеет и тригонометри­ческая часть «Зиджа» ал-Хорезми. Именно ему принадлежит огромная заслуга в систематическом изложении элементов триго­нометрии на основе использования эллинистической и индийской традиций. Впервые в математике стран ислама ал-Хорезми ввел в употребление индийский синус, заменивший птолемеевские хорды. По свидетельству Бируни, первоначально таблица синусов была составлена для радиуса круга, равного 150 частям, как это было принято в индийской математике. В «Зидже» ал-Хорез­ми также вводится индийское понятие синуса-верзуса.

В самой же Индии некоторые научные идеи Арьябхаты и его последователей, во многих отношениях опередившие науку других стран, не получили дальнейшего развития, они даже осуж­дались как противоречащие религиозной традиции, а астрономия все больше вытеснялась астрологией.

На основании некоторых данных можно судить и о практи­ческих достижениях древних индийдев в химии. Замечательные успехи в металлургии свидетельствуют о знаниях состава руд, подготовки металлургического сырья и топлива, ведения сыро­дутного процесса и последующей обработки. Изготовление из­вестной Делийской колонны — лучшее тому доказательство. Древ­ние мастера знали множество сплавов цветных металлов, хими­ческих составов, используемых при пайке в ювелирном деле, при обработке кож. Они умели изготовлять прочный цемент, разнообразные стойкие минеральные и растительные красители. использовавшиеся в живописи и текстильном производстве. Из вестно также искусство индийцев в приготовлении лекарсти (особенно ртутных препаратов), парфюмерии, ядов и противо ядий. Многие успехи в химии и металлургии индийцы припи сывали Нагарджуне, отождествляемому со знаменитым буддий ским философом.

Религиозно-философские системы, стремясь объяснить основы мироздания, обнаруживали зачатки естественнонаучных зна­ний. Мыслители ряда школ представляли материальный мир состоящим из пяти основных элементов: земли, воздуха, огня, воды и эфира. Некоторые мыслители, особенно материали­сты, существование эфира отрицали. Многие религиозно-фило­софские школы придерживались учения об атомистическом строе­нии этих элементов. Атомы (any) различных элементов считались носителями разных качеств; джайны полагали, что все атомы одинаковы, а предметы материального мира отличаются друг от друга тем, что состоят из различных комбинаций ану. Все эти мнения были результатом догадок: ведь и индийцы считали ато­мы невидимыми. Поэтому создание атомистической теории яв­ляется свидетельством не столько высокого уровня позитивных знаний, сколько способности к отвлеченному мышлению.

Медицина. Религиозные представления о ритуальной нечисто­те мертвого тела, учение об ахимсе по отношению к существам животного мира, казалось бы, должны были сильно тормозить

Я

So

о\

О •ор н о

Я а

О

О

А •а

экспериментирование в области изучения живого организма и подведение под медицину научной базы; но это проявилось толь­ко к концу периода древности. Помимо жертвоприношений и анатомирования в научных целях с течением веков накапливался богатый народный опыт. Практика отшельников-аскетов так­же дала много наблюдений над жизнедеятельностью человече­ского организма, особенно в области психологии. Немалую рол в развитии искусства врачевания сыграли монастыри. Все мона хи получали некоторую медицинскую подготовку, и считалос^-добродетельным с их стороны оказывать лечебную помощь боль ным мирянам. Естественно, что со временем среди монахов ока залось много сведущих лекарей.

Врачебное искусство (аюрведа — «наука о долгой жизни» высоко ценилось. Город Таксила, известный центр учености древней Индии, славился и как центр медицинского образования В буддийских преданиях остались воспоминания о выдающемс исцелителе Дживаке (VI-V вв. до н. э.), будто бы лечившем само^-Будду²⁰. Прославлены также имена Чараки (I-II вв. н.э.) Сушруты (IV в. н. э.), оставивших весьма совершенные для своег времени медицинские трактаты, а также Дханвантари, считав шегося одной из «девяти драгоценностей» двора царя Викрамы. Вместе с тем следовавшие этой профессии презирались брахма нством, и лекари относились к низшим слоям общества²¹.

Индийские медики знали множество болезней и умели опре делять их симптомы на основании температуры тела, цвета кож и т. д. Врачи понимали оздоровляющее значение свежего воз­духа, солнечного света, физических упражнений, правильног питания. В особый раздел медицины было выделено лечени детских болезней. Индийским врачам было известно большо число животных, растительных и минеральных лекарств (многи из них с пользой применяются и в настоящее время). Искусств индийцев в лечении змеиных укусов было замечено древним греками²². Индийских врачей в раннем средневековье пригла шали ко дворам багдадских халифов.

Индийские хирурги прославились сложнейшими операциями, особенно при лечении ран и извлечении из ран стрел, при лечении опухолей, переломов костей и ампутировании конечностей» Достижения древних индийцев в пластических операциях лица (восстановление правильной формы искалеченных ушей, носа, губ) не были превзойдены европейской медициной до XVIII в, В древней Индии уже существовали общественные больницы ^2а,

Еще в ведийский период индийцы пытались теоретически обосновать жизнедеятельность человеческого организма. Позднее все виды этой деятельности объяснялись в медицинских тракта­тах Сушруты и Чараки взаимодействием трех природных эле­ментов— ветра, огня и воды. Носителями качеств этих элементов в человеческом организме считались: ветра — жизненное дыхание (прана), циркулирующее в органах дыхания и пищеварения и служащее основой жизнедеятельности организма; огня — желчь,

распространяющая в организме жизненную теплоту; воды — слизь. Возникновение болезней объяснялось нарушением пра­вильных соотношений между тремя основными элементами. Как видно, древнеиндийская медицина уже отошла от стремле­ния объяснять все болезни вмешательством сверхъестествен­ных сил ²⁴.

Согласно медицинским трактатам, действительно гармониче­ское сочетание элементов наблюдается лишь у немногих людей. У большинства преобладает одни из них, но это, как правило, еще не влечет за собой заболевания. Если же вследствие непра­вильного режима, дурного питания, неблагоприятных жизненных обстоятельств, климата и т. п. один из них достигает чрезмерного развития, человек заболевает. Врач возвращает ему здоровье, при­водя все элементы в необходимое равновесие.

Данная теория была не единственной и не рассматривалась в качестве неоспоримой истины. К тому же в этой теории почти не оставалось места для внешних возбудителей болезни; несмотря на то что ее приверженцы говорили об укусах змей и влиянии климата, они, по сути, отрицали роль заражения. Инфекция выступала совершенно незначительным фактором: возникновение болезней было строго детерминировано внутренними процессами в самом организме. Такая крайняя точка зрения, очевидно, проти­воречила непосредственным наблюдениям и делала общие по­строения этой медицинской школы малоубедительными. Тем не менее значение «теории трех элементов» не следует преуменьшать. Ото была первая в истории индийской науки попытка не только собрать воедино опыт, накопленный за много веков существования народной медицины, но и представить его в виде более или менее стройной теоретической системы.

Содержание даже самых ранних индийских трактатов свиде­тельствует о весьма высоком уровне медицинских знаний. В «Ча-рака-самхите» перечисляется не менее 600 лекарственных средств (растительного, животного и минерального происхождения), в «Сушрута-самхите* — 650. Здесь нее описывается более 300 различных операций и 120 хирургических инструментов.

Вопросы лечения конкретных заболеваний обычно решали, исходя из того положения, что только комплекс физических, пси­хических и умственных состояний человека определяет его здо­ровье или нездоровье. Индийская медицина никогда не впадала в «узкий физиологизм», типичный для многих врачебных школ античности и возродившийся во всех позднейших формах запад­ной медицинской науки (преодоление его началось только в но­вейшее время). Врач в Индии обязан был знать психологию, бота­нику, биологию, фармакологию, химию и т. п. Лечение болезни не прекращалось с выздоровлением; лекарь должен был продол­жать наблюдение над пациентом, чтобы обеспечить полное вос­становление функций организма, гарантирующее долголетие.

Знаменательно, что в древней Индии уже существовало поня­тие врачебной тайны: сведения, получаемые от больного, не раз-

K

глашались, если они могли произвести тяжелое впечатление н близких ему людей. Вместе с тем врач не должен был сообщат пациенту о тех своих наблюдениях, которые способны были отри цательно повлиять на его душевное состояние и таким образо усугублять недуг. Психологическое воздействие на больного всегд считалось важным фактором в лечении. Медику рекомендова лось постоянно совершенствовать свои знания, обсуждать метод лечения с коллегами, участвовать в научных дискуссиях.

«Наука политики». Ярким показателем высокого уровня раз­вития культуры и науки в древней Индии являются политически^-теории, подробно изложенные в ряде сочинений. Политически школы стали складываться очень рано; уже в упаншпадах встре­чаются указания на существующую в тот период политическую науку (кшатра-видья). Богатый материал о политических учениях содержится в эпосе, шастрах, но наибольший интерес представ­ляет, конечно, «Артхашастра» — политический трактат, авторства которого традиция связывает с Каутильей — министром маурий-ского царя Чандрагупты. Это сочинение отразило длительную историю развития политической мысли: его автор полемизирует со своими предшественниками и как бы подводит определенный итог исканиям теоретиков школы «артхи». На основании некото­рых свидетельств можно заключить, что традиция артхи склады­валась вполне независимо от дхармической литературы, включе­ние же ее в брахманские сочинения — дхармашастры — отражает более поздний период, связано с сознательным стремлением со-ставителеи шастр подчинить артху дхарме.

Привлекая свидетельства разнообразных источников для ха­рактеристики политической доктрины древней Индии, следует иметь в виду их разную направленность, принадлежность не только к неоднозначным, но и к противоборствующим традициям. Автор «Артхашастры» хотя и описывал неконкретное государ­ство, исходил из известной ему практики политической жизни. Главный принцип рекомендованных им установок и образа дей­ствий — практическая выгода. Исходя из практических соображе­ний, Каутилья высказывал даже идеи, противоречившие традици­онным установлениям и религиозным брахманским нормам ²⁶. Реа­лист и рационалист, он превыше всего ставил интересы государ­ства. «Артха» в его понимании была центральным принципом, «дхарма» же в конечном счете рассматривалась как зависимая от нее ²⁷.

По сравнению с «Артхашастрой» значительно более тенден­циозны свидетельства дхармашастр, стремившихся защитить брах­манские нормы и представить древнеиндийского царя как выра­зителя брахманской дхармы.

Находка в начале XX в. рукописи «Артхашастры» явилась одним из важнейших событий в мировой индологии, она оконча­тельно подорвала широко распространенный в западноевропейской науке тезис о всеохватывавшем мистицизме и спиритуализме древнеиндийской культуры. Открылась возможность детально изу-

чить политическую мысль древней Индии, ее место в общем про­цессе развития науки ²⁸, соотнести с типологически близкими по­литическими теориями античного мира. За последние десятилетия было опубликовано большое число серьезных научных трудов, посвященных рассмотрению политической доктрины «Артхаша-стры» и развитию политической мысли древней Индии в целом. Прежде всего следует назвать работы Дж. Д. М, Дерретта²⁹, Л. Стернбаха³⁰, Я. С, Хейстермана³¹, X. Лоша³², X. Шарфе³³, Т. Р. Траутманна³⁴, Р. Лэнга ³⁵, Ф. Вильгельма³⁶, Дж. В. Спелл-мана^зт, Р. С. Шармы ^3S, Р. П. Кангле^зв, У. П. Гхошала⁴⁰, Б. А. Са-летора⁴¹, В. П. Вармы ⁴², Б. П. Роя⁴³, Ом Пракаша⁴⁴. Большое внимание указанной проблематике уделяют и российские ин­дологи (А. А. Вигасин, В. Н. Романов, Г. М. Бонгард-Левин, В. И. Кальянов), а также правоведы — специалисты по истории права⁴⁵. Рассматриваемая тема весьма обширна и требует спе­циального и подробного разбора; рамки небольшого раздела не позволяют коснуться всех, даже основных вопросов, связанных с политическими учениями древней Индии. Можно выделить лишь некоторые моменты, которые наиболее ярко отражают взгляды создателей «Науки политики».

В целом ряде древнеиндийских источников (и не только в политических трактатах) затрагивается вопрос о причинах возник­новения власти царя и системы государственного управления. Ставится он по-разному, различаются детали при его решении, но смысл ответа сходен: власть царя возникла для наведения порядка, для пресечения несправедливостей и строгого соблюдения норм дхармы. Древние индийцы осознавали и тот факт, что государство не существовало вечно, что оно было создано (появи­лось) при определенных обстоятельствах. Содержащиеся в источ­никах описания причин «рождения» власти царя часто связаны с описанием «четырех юг» (мировых периодов истории). В «золотой век» (Крита) люди были настолько добродетельны, вели себя столь достойно, что не нуждались в управлении, во власти царя. Падение нравственности породило жадность, гордость, зависть, в человеческом обществе воцарился «обычай рыб» (matsya-nyaya) — порядок, когда большие и сильные пожирают малых и слабых. Тогда (по соглашению между людьми или по божьему соизволению) и была установлена царская власть, призванная обеспечить защиту от опасностей и несправедливости. «Люди, одолеваемые обычаем рыб, сделали Ману Ваивасвата царем и определили шестую часть товаров и золота как его долю», — говорится в «Артхашастре» (I. 13). Считалось, что царская власть спасает от анархии, ибо «наибольшее зло проистекает от без­властия»⁴⁶. Одной из важнейших задач государства — охрана дхармы четырех варн (Артх. I. 4; Ману VII. 35 и др.). Для высших варн это означало одно («Герои, благородные, почтенные мудре­цы... разводящие коров и богатые должны защищаться в первую очередь»⁴⁷), для низших— совсем иное («Царь должен заставлять. непослушных рабов и кабальных должников выполнять свои обя-

запности») (Артх. II. 1). Царь должен был следить за строгим соблюдением варновых предписаний: «Следует побуждать вайшьев заниматься торговлей, ссужением денег в долг, земледелием, а также скотоводством, шудр — услужением дваждырожденным» (Ману. VIII. 410); «Низкорожденного, намеренно притесняющего брахманов, надо наказывать средствами, причиняющими телесные повреждения и вызывающими страх» (Ману. IX. 248).

В текстах многократно указывается на необходимость приме нения карательных мер. Представление о том, что наказани (данда) лежит в основе государственной деятельности, буквальн пронизывает политическую мысль древней Индии. Показательно что искусство управления часто называется «данданити» («наук о наказании»)⁴⁸. «Наказание правит всеми людьми. Наказани же охраняет, Наказание бодрствует, когда все спят; мудры объявили Наказание [воплощением] дхармы... Если бы царь н налагал неустанно наказание на заслуживающих его, более силь ные изжарили бы слабых, как рыбу на вертеле, ворона стала б есть поминальное приношение и собака лизать жертвенную пищу никто не имел бы собственности (svamya) и произошло бы пере мешивание высших и низших. Все варны испортились бы, вс преграды были бы сокрушены, и произошло бы возмущение всег парода от нерешительности в применении наказания. Где идет черное, красноглазое Наказание, уничтожающее преступников, там подданные спокойны, если правитель хорошо наблюдает» (Ману VII. 18-25); «Если бы Наказание не охраняло, тогда установилось бы всюду смятение, все преграды были бы сокру­шены и люди не отличали бы свое от чужого» (Мбх. XII. 15.33); «Нет ведь никакого другого средства удержать в своей власти живые существа, как [только] наказанием» (Артх. I. 4). Приведен­ные свидетельства показывают, что государство воспринималось прежде всего как средство для поддержания социальных и иму­щественных различий, соблюдения варновых делений и примене­ния наказаний при охране собственности и власти имущих. Но обосновывалось это необходимостью сохранить дхарму, ритуаль­ные предписания, спокойствие в стране, даже интересами под­данных.

По древнеиндийской политической теории, монархическое государство (rajya) состояло из семи основных элементов (пракри-ти) или членов (анга): государь (свамин), министр (аматья), ар­мия (данда), сельская местность (раштра), укрепленные города (дурга), казна (коша) и союзник (митра)⁴⁹; степень важности каждого элемента определялась местом в этом списке. Первым всегда упоминался царь, олицетворявший единовластие, монар­хическую форму правления: «Царь — это царство: такова вкратце [суть всех] элементов государства (raja rajyam iti prakrtisanikse-pah)» (Артх. VIII. 2). И это было не просто афоризмом. В древ­неиндийской политической мысли очень долго сохранялось тради­ционное, восходящее к далекой древности представление о един-

стве царя и царства, о царстве, являвшемся как бы телом царя, и об элементах государства как о частях (членах) его тела ⁵⁰. Благополучие страны зависит от царя: хорош царь (не только по умению управлять, но и по личным качествам — телесным, умственным и особенно моральным) — преуспевает страна, бед­ствует она, — значит, царь плох. В карму царя входила часть добродетели подданных, как и доля их пороков⁵¹. Благополучно страны рассматривалось в прямой зависимости от «роста тела» царя, увеличения его царского «Я». Идея о структуре царства как «теле» царя могла сложиться в обществе, где «представить и соответственно описать царя переживающим царство... как собственную плоть мог только тот, кто сам воспринимал собст­венность как нечто неразрывно связанное со своей личностью»⁵², т. е. даже такие важнейшие институты, как государство и царская власть, рассматривались в прямой связи с понятием «собствен­ность», прежде всего личная. Таким образом, вся структура власти от ее низших до верхних звеньев (в лице царя) воспринималась как основанная на едином принципе — принципе собственности.

Понятна и возлагаемая на царя главная задача — охрана стра­ны и подданных. Если царь не мог обеспечить возвращение по­терпевшему похищенного у него имущества, то должен был воз­местить убыток из своей казны ⁵³. Представление о царе-защитни­ке восходило, очевидно, к очень древней традиции о главе общины, племени, рода как вожде, первом среди равных, функцией кото­рого считалась охрана сообщинников, соплеменников, сороди­чей ⁵⁴. Сходным образом толковались и ритуальные действия, совершаемые царем, и тогда, когда действительные условия уже наметно отличались от старых племенных отношений, когда глав­ными были совершенно иные задачи — поддержание власти иму­щих и незыблемости социальных делений.

Царь считался главой администрации, он назначал своих со­ветников, высших должностных лиц и осуществлял контроль аа их деятельностью ⁵⁵. Царь был и верховным судьей, и если он не разбирал дела лично, то поручал их назначенным им судьям (Ману VIII. 10).

Древние авторитеты подробно разрабатывали вопрос о госу­дарственном аппарате, о центральной и местной администрации, об обязанностях чиновников разных рангов, о их оплате. Специ-пльное внимание уделялось положению пурохиты. Судя по «Арт-хашастре» и дхармашастрам, он постепенно утрачивал свое первенствующее значение. В «Законах Ману» (VII, 87) он уже обычный чиновник, назначаемый царем, хотя ему еще принадле­жала немалая роль при дворе. Он был советником царя по делам культа, воспитателем его сыновей, верховным придворным жрецом, стоявшим над другими жрецами, которые совершали домашние обряды и жертвоприношения для царя. Он же, вероятно, исполнял магические обряды во время стихийных бедствий (Артх. IV. 3) и устраивал гадания по поводу начала и исхода особо важных государственных дел.

запности») (Артх. II. 1). Царь должен был следить за ст] соблюдением варновых предписаний: «Следует побуждать вам заниматься торговлей, ссужением денег в долг, земледе> ■ а также скотоводством, шудр — услужением дваждырождеи i (Ману. VIII. 410); «Низкорожденного, намеренно притесняю брахманов» надо наказывать средствами, причиняющими телг повреждения и вызывающими страх» (Ману. IX. 248).

В текстах многократно указывается на необходимость nj нения карательных мер. Представление о том, что накал > (данда) лежит в основе государственной деятельности, буквл пронизывает политическую мысль древней Индии. Показате* что искусство управления часто называется «данданити» («и о наказании»)⁴⁸. «Наказание правит всеми людьми. Накпл же охраняет, Наказание бодрствует, когда все спят; му/ объявили Наказание [воплощением] дхармы... Если бы дар налагал неустанно наказание на заслуживающих его, более г, ные изжарили бы слабых, как рыбу на вертеле, ворона стал есть поминальное приношение и собака лизать жертвенную m никто не имел бы собственности (svamya) и произошло бы и мешивание высших и низших. Все варны испортились бы. преграды были бы сокрушены, и произошло бы возмущение и парода от нерешительности в применении наказания. Где г черное, красноглазое Наказание, уничтожающее преступит там подданные спокойны, если правитель хорошо наблюд! (Ману VII. 18-25); «Если бы Наказание не охраняло, т< установилось бы всюду смятение, все преграды были бы coi шены и люди не отличали бы свое от чужого» (Мбх. XII. 15 «Нет ведь никакого другого средства удержать в своей влп живые существа, как [только] наказанием» (Артх. I. 4). Пришу ные свидетельства показывают, что государство воспринимш прежде всего как средство для поддержания социальных и и щественных различий, соблюдения варновых делений и прим. ния наказаний при охране собственности и власти имущих. обосновывалось это необходимостью сохранить дхарму, риту|> ные предписания, спокойствие в стране, даже интересами и данных.

По древнеиндийской политической теории, монархичог государство (rajya) состояло из семи основных элементов (при к ти) или членов (анга): государь (свамин), министр (аматья), мия (данда), сельская местность (раштра), укрепленные ropi (дурга), казна (коша) и союзник (митра)⁴⁹; степень важиш каждого элемента определялась местом в этом списке. Пер»' всегда упоминался царь, олицетворявший единовластие, мои хическую форму правления: «Царь — это царство: такова вкрп [суть всех] элементов государства (raja rajyam iti prakrtisamli pah)» (Артх. VIII. 2). И это было не просто афоризмом. В др неиндийской политической мысли очень долго сохранялось три; ционное, восходящее к далекой древности представление о одг

- царя и царства, о царстве, являвшемся как бы телом царя, ■Л элементах государства как о частях (членах) его тела ⁵⁰. (гонолучие страны зависит от царя: хорош царь (не только умению управлять, но и по личным качествам — телесным, ■гнойным и особенно моральным) — преуспевает страна, бед-уст она, — значит, царь плох. В карму царя входила часть родетели подданных, как и доля их пороков⁵¹. Благополучно ииы рассматривалось в прямой зависимости от «роста тела» мн₍ увеличения его царского «Я». Идея о структуре царства ■ *теле» царя могла сложиться в обществе, где «представить ■ (ответственно описать царя переживающим царство... как i таенную плоть мог только тот, кто сам воспринимал собст-"иость как нечто неразрывно связанное со своей личностью»⁵², днже такие важнейшие институты, как государство и царская гть, рассматривались в прямой связи с понятием «собствен­на, прежде всего личная. Таким образом, вся структура власти -с низших до верхних звеньев (в лице царя) воспринималась основанная на едином принципе — принципе собственности. 11онятна и возлагаемая на царя главная задача — охрана стра-ч подданных. Если царь не мог обеспечить возвращение по-i певшему похищенного у него имущества, то должен был воз-|'ить убыток из своей казны ⁵³. Представление о царе-защитни-иооходило, очевидно, к очень древней традиции о главе общины, М1мги, рода как вожде, первом среди равных, функцией кото-<«считалась охрана сообщинников, соплеменников, сороди-'I ^|Н. Сходным образом толковались и ритуальные действия, • ршаемые царем, и тогда, когда действительные условия уже итю отличались от старых племенных отношений, когда глав-ми были совершенно иные задачи — поддержание власти иму-ч и незыблемости социальных делений.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: